- Я не знала, что я в реанимации, потому, что как меня рубили, я вообще не помню. Просто я жила-жила и однажды заболела. Было лето, я простыла, помню, напилась воды из колонки. У меня сильно поднялась температура. А у нас две больницы – в Горевом и в Климовке. В Горевом больница с кроватями (это она не знает слова «стационар»), в Климовке просто медпункт. (На самом деле все было ровно наоборот) И я иду в Климовку, меня отправляют в Горевое, я еду в машине, в старом газике, еще кожей изнутри обшитый. Мне плохо от температуры. Меня кладут в палату и не разрешают вставать. За мной ухаживает четыре человека: врач, медсестра, санитарка и интерн. Он красивый молодой парень. Мне он очень нравится.
Потом я выздоравливаю, мне разрешают встать с кровати и я уезжаю домой. Живу день, два… мне опять становится плохо. Я иду в магазин за пивом. Там работает моя родня и можно в долг брать. У прилавка стоит подруга, смотрит на меня и говорит: «Катька, а тебе случайно в больницу не надо?» Я ей: наверное, надо. Я не долечилась. Она: «То-то ты какая-то бледная» И я падаю в обморок у прилавка.
(В реальности Катька лежит в одной из больниц Питера, в очень крутой реанимационной палате. У нее в принципе нет шансов выжить, и почему с ней возятся, неизвестно. У Катьки обморожены ступни, а голова превращена в кашу. В питерскую больницу приезжает мать и кричит на врачей, требуя вылечить дочь. Бабка «отмаливает», выполняя какие-то свои обряды. Катька по факту мертва. В ее «сне» лето и события, которые проходят несколько недель. В реальности – двое-трое суток)
- Я прихожу в себя, когда меня этот интерн заносит в машину, в тот же самый газик. Я ему говорю: что ты тут делаешь, ты же в Горевом. Он мне отвечает: «Я специально перевелся в Климовку, чтобы быть к тебе поближе, мало ли. Никому тебя не отдам». Вот мы едем по грунтовке, вокруг лес, а за нами бегут волки! Огромные, быстрые волки бегут. Интерн открывает крышу у машины, а в небе лебеди летят. Он ловит на лету лебедей и кидает волкам. Волки отстают, а я первый раз за все время понимаю: вокруг что-то не то. И тут я теряю сознание. Прихожу в себя, а на самом-то деле я уже давно в Питере… И думаю: курить хочу и пить хочу. И Жрать! Очень! Меня же глюкозой кормили. Сосед по реанимации, дедушка, лежал и не ел, а ему родственники пюрешки притаскивали… мне так хотелось его пюрешек! Дня только через три поняла, что я в Питере. И не сразу даже рассказали, что со мной случилось.
Через год пришла за справкой на фельдшерский пункт в Горевом.
(вы помните, что в том СНЕ все было наоборот, стационар в Горевом, пункт – в Климовке)
А там этот интерн. Настоящий. По делам приехал, меня не знает, конечно, а я его узнала сразу. Только он не интернт, а санитар, и правда из Климовки, где настоящая больница. Но устроился только в этом году. Я думаю, я в другой своей жизни побывала.
Возможно, бабушка своими «обрядами» и молитвами перетащила Катьку из какой-то параллельной жизни в здешнюю. Только не на пользу это пошло, судя по всему. Хотя что я об этом знаю.
Как вы думаете, странная же история?
Journal information